Неточные совпадения
Но бумага не приходила, а бригадир плел да плел свою сеть и доплел до
того, что помаленьку опутал ею весь город. Нет ничего
опаснее, как корни и нити, когда примутся за них вплотную. С помощью двух инвалидов бригадир перепутал и перетаскал на съезжую почти весь город, так что не было дома, который не считал бы одного или двух злоумышленников.
Напоминанием об
опасном хождении, — говорит он, — жители города Глупова нимало потревожены не были, ибо и до
того, по самой своей природе, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно в оном упражнялись.
Как нарочно, это случилось в
ту самую пору, когда страсть к законодательству приняла в нашем отечестве размеры чуть-чуть не
опасные; канцелярии кипели уставами, как никогда не кипели сказочные реки млеком и медом, и каждый устав весил отнюдь не менее фунта.
В ней было возбуждение и быстрота соображения, которые появляются у мужчин пред сражением, борьбой, в
опасные и решительные минуты жизни,
те минуты, когда раз навсегда мужчина показывает свою цену и
то, что всё прошедшее его было не даром, а приготовлением к этим минутам.
Ну, а евреи, магометане, конфуцианцы, буддисты — что же они такое? — задал он себе
тот самый вопрос, который и казался ему
опасным.
— Нет, — сморщившись от досады за
то, что его подозревают в такой глупости, сказал Серпуховской. — Tout ça est une blague. [Всё это глупости.] Это всегда было и будет. Никаких коммунистов нет. Но всегда людям интриги надо выдумать вредную,
опасную партию. Это старая штука. Нет, нужна партия власти людей независимых, как ты и я.
Происшествие этого вечера произвело на меня довольно глубокое впечатление и раздражило мои нервы; не знаю наверное, верю ли я теперь предопределению или нет, но в этот вечер я ему твердо верил: доказательство было разительно, и я, несмотря на
то что посмеялся над нашими предками и их услужливой астрологией, попал невольно в их колею; но я остановил себя вовремя на этом
опасном пути и, имея правило ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо, отбросил метафизику в сторону и стал смотреть под ноги.
Она ударила хлыстом свою лошадь и пустилась во весь дух по узкой,
опасной дороге; это произошло так скоро, что я едва мог ее догнать, и
то, когда уж она присоединилась к остальному обществу.
И точно, дорога
опасная: направо висели над нашими головами груды снега, готовые, кажется, при первом порыве ветра оборваться в ущелье; узкая дорога частию была покрыта снегом, который в иных местах проваливался под ногами, в других превращался в лед от действия солнечных лучей и ночных морозов, так что с трудом мы сами пробирались; лошади падали; налево зияла глубокая расселина, где катился поток,
то скрываясь под ледяной корою,
то с пеною прыгая по черным камням.
Назови же по чинам — боже сохрани, и
того опасней.
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее — слава Богу —
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и
опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
Он иногда читает Оле
Нравоучительный роман,
В котором автор знает боле
Природу, чем Шатобриан,
А между
тем две, три страницы
(Пустые бредни, небылицы,
Опасные для сердца дев)
Он пропускает, покраснев,
Уединясь от всех далеко,
Они над шахматной доской,
На стол облокотясь, порой
Сидят, задумавшись глубоко,
И Ленский пешкою ладью
Берет в рассеянье свою.
— Это все мне? — тихо спросила девочка. Ее серьезные глаза, повеселев, просияли доверием.
Опасный волшебник, разумеется, не стал бы говорить так; она подошла ближе. — Может быть, он уже пришел…
тот корабль?
Конечно, если бы даже целые годы приходилось ему ждать удобного случая,
то и тогда, имея замысел, нельзя было рассчитывать наверное на более очевидный шаг к успеху этого замысла, как
тот, который представлялся вдруг сейчас. Во всяком случае, трудно было бы узнать накануне и наверно, с большею точностию и с наименьшим риском, без всяких
опасных расспросов и разыскиваний, что завтра, в таком-то часу, такая-то старуха, на которую готовится покушение, будет дома одна-одинехонька.
А когда сердцу девушки станет жаль,
то, уж разумеется, это для нее всего
опаснее.
— О прошлом вспоминать незачем, — возразил Базаров, — а что касается до будущего,
то о нем тоже не стоит голову ломать, потому что я намерен немедленно улизнуть. Дайте я вам перевяжу теперь ногу; рана ваша — не
опасная, а все лучше остановить кровь. Но сперва необходимо этого смертного привести в чувство.
Но это честное недоумение являлось ненадолго и только в
те редкие минуты, когда, устав от постоянного наблюдения над собою, он чувствовал, что идет путем трудным и
опасным.
Эта сцена, испугав, внушила ему более осторожное отношение к Варавке, но все-таки он не мог отказывать себе изредка посмотреть в глаза Бориса взглядом человека, знающего его постыдную тайну. Он хорошо видел, что его усмешливые взгляды волнуют мальчика, и это было приятно видеть, хотя Борис все так же дерзко насмешничал, следил за ним все более подозрительно и кружился около него ястребом. И
опасная эта игра быстро довела Клима до
того, что он забыл осторожность.
Практика судебного оратора достаточно хорошо научила Клима Ивановича Самгина обходить
опасные места, удаляясь от них в сторону. Он был достаточно начитан для
того, чтоб легко наполнять любой термин именно
тем содержанием, которого требует день и минута. И, наконец, он твердо знал, что люди всегда безграмотнее
тех мыслей и фраз, которыми они оперируют, — он знал это потому, что весьма часто сам чувствовал себя таким.
Самгин сердился на Лютова за
то, что он вовлек его в какую-то неприятную и, кажется,
опасную авантюру, и на себя сердился за
то, что так легко уступил ему, но над злостью преобладало удивление и любопытство. Он молча слушал раздраженную воркотню Лютова и оглядывался через плечо свое: дама с красным зонтиком исчезла.
Поработав больше часа, он ушел, унося раздражающий образ женщины, неуловимой в ее мыслях и
опасной, как все выспрашивающие люди. Выспрашивают, потому что хотят создать представление о человеке, и для
того, чтобы скорее создать, ограничивают его личность, искажают ее. Клим был уверен, что это именно так; сам стремясь упрощать людей, он подозревал их в желании упростить его, человека, который не чувствует границ своей личности.
То, что, исходя от других людей, совпадало с его основным настроением и легко усваивалось памятью его, казалось ему более надежным, чем эти бродячие, вдруг вспыхивающие мысли, в них было нечто
опасное, они как бы грозили оторвать и увлечь в сторону от запаса уже прочно усвоенных мнений.
В конце концов Самгину казалось, что он прекрасно понимает всех и все, кроме себя самого. И уже нередко он ловил себя на
том, что наблюдает за собой как за человеком, мало знакомым ему и
опасным для него.
Перед этим
опасным противником у ней уж не было ни
той силы воли и характера, ни проницательности, ни уменья владеть собой, с какими она постоянно являлась Обломову.
Приехал доктор. Татьяна Марковна, утаив причину, искусно объяснила ему расстройство Веры. Он нашел признаки горячки, дал лекарство и сказал, что если она успокоится,
то и последствий
опасных ожидать нельзя.
— Да, какой-то дурачок, что, впрочем, не мешает ему стать мерзавцем. Я только была в досаде, а
то бы умерла вчера со смеху: побледнел, подбежал, расшаркивается, по-французски заговорил. А в Москве Марья Ивановна меня о нем, как о гении, уверяла. Что несчастное письмо это цело и где-то находится в самом
опасном месте — это я, главное, по лицу этой Марьи Ивановны заключила.
Но как все страшное и
опасное, испытываемое многими плавателями, а также испытанное и нами в плавании до Японии, кажется бледно и ничтожно в сравнении с
тем, что привелось испытать моим спутникам в Японии! Все, что произошло там, представляет ряд страшных, и
опасных, и гибельных вместе — не минут, не часов, а дней и ночей.
В
то самое время как мои бывшие спутники близки были к гибели, я, в течение четырех месяцев, проезжал десять тысяч верст по Сибири, от Аяна на Охотском море до Петербурга, и, в свою очередь, переживал если не страшные,
то трудные, иногда и
опасные в своем роде минуты.
— Да, разумно сделать больно человеку, чтобы он вперед не делал
того же, за что ему сделали больно, и вполне разумно вредному,
опасному для общества члену отрубить голову.
А этому мешала и баба, торговавшая без патента, и вор, шляющийся по городу, и Лидия с прокламациями, и сектанты, разрушающие суеверия, и Гуркевич с конституцией. И потому Нехлюдову казалось совершенно ясно, что все эти чиновники, начиная от мужа его тетки, сенаторов и Топорова, до всех
тех маленьких, чистых и корректных господ, которые сидели за столами в министерствах, — нисколько не смущались
тем, что страдали невинные, а были озабочены только
тем, как бы устранить всех
опасных.
— Так вы
та самая
опасная женщина, за которую просила Вера Ефремовна? — сказал Нехлюдов, улыбаясь и протягивая руку.
Так что не только не соблюдалось правило о прощении десяти виновных для
того, чтобы не обвинить невинного, а, напротив, так же, как для
того чтобы вырезать гнилое, приходится захватить свежего, — устранялись посредством наказания десять безопасных для
того, чтобы устранить одного истинно
опасного.
«Такое же
опасное существо, как вчерашняя преступница, — думал Нехлюдов, слушая всё, что происходило перед ним. — Они
опасные, а мы не
опасные?.. Я — распутник, блудник, обманщик, и все мы, все
те, которые, зная меня таким, каков я есмь, не только не презирали, но уважали меня? Но если бы даже и был этот мальчик самый
опасный для общества человек из всех людей, находящихся в этой зале,
то что же, по здравому смыслу, надо сделать, когда он попался?
То, что в продолжение этих трех месяцев видел Нехлюдов, представлялось ему в следующем виде: из всех живущих на воле людей посредством суда и администрации отбирались самые нервные, горячие, возбудимые, даровитые и сильные и менее, чем другие, хитрые и осторожные люди, и люди эти, никак не более виновные или
опасные для общества, чем
те, которые оставались на воле, во-первых, запирались в тюрьмы, этапы, каторги, где и содержались месяцами и годами в полной праздности, материальной обеспеченности и в удалении от природы, семьи, труда, т. е. вне всех условий естественной и нравственной жизни человеческой.
Не прошло недели деревенского житья, как Надежда Васильевна почувствовала уже, что времени у нее не хватает для самой неотступной работы, не говоря уже о
том, что было бы желательно сделать. Приходилось, как говорится, разрываться на части, чтобы везде поспеть: проведать
опасную родильницу, помочь нескольким больным бабам, присмотреть за выброшенными на улицу ребятишками… А там уже до десятка белоголовых мальчуганов и девчонок исправно являлись к Надежде Васильевне каждое утро, чтобы «происходить грамоту».
Половодова теперь играла в
опасную игру, и чем больше представлялась опасность,
тем сильнее она доставляла ей удовольствие.
Недостаток мужественного характера и
того закала личности, который на Западе вырабатывался рыцарством, — самый
опасный недостаток русских, и русского народа и русской интеллигенции.
Может быть, угрызение совести кольнуло его за
то, что он спит, а дом без сторожа «в такое
опасное время».
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло,
опасного и безнравственного, — и нас в этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с
тем чтоб уж совершенно исчерпать весь этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с этою мыслию раз навсегда.
— А не могли ли бы вы, не нарушая нисколько вашей решимости умолчать о главнейшем, не могли ли бы вы в
то же время дать нам хоть малейший намек на
то: какие именно столь сильные мотивы могли бы привести вас к умолчанию в столь
опасный для вас момент настоящих показаний?
Противник этот был чрезвычайно
опасный, несмотря на
то, что он, как молчальник, почти и не говорил ни с кем ни слова.
Насчет же «Христова лжеподобия» и
того, что он не удостоил назвать Христа Богом, а назвал лишь «распятым человеколюбцем», что «противно-де православию и не могло быть высказано с трибуны истины и здравых понятий», — Фетюкович намекнул на «инсинуацию» и на
то, что, собираясь сюда, он по крайней мере рассчитывал, что здешняя трибуна обеспечена от обвинений, «
опасных для моей личности как гражданина и верноподданного…» Но при этих словах председатель осадил и его, и Фетюкович, поклонясь, закончил свой ответ, провожаемый всеобщим одобрительным говором залы.
И очень было бы трудно объяснить почему: может быть, просто потому, что сам, угнетенный всем безобразием и ужасом своей борьбы с родным отцом за эту женщину, он уже и предположить не мог для себя ничего страшнее и
опаснее, по крайней мере в
то время.
Чем ближе я подходил к
опасному месту,
тем становилось страшнее.
На Имане, как на всех горных речках, много порогов. Один из них,
тот самый, который находится на половине пути между Сидатуном и Арму, считается самым
опасным. Здесь шум воды слышен еще издали, уклон дна реки заметен прямо на глаз. С противоположного берега нависла скала. Вода с пеной бьет под нее. От брызг она вся обмерзла.
Подкрепив свои силы едой, мы с Дерсу отправились вперед, а лошади остались сзади. Теперь наша дорога стала подыматься куда-то в гору. Я думал, что Тютихе протекает здесь по ущелью и потому тропа обходит
опасное место. Однако я заметил, что это была не
та тропа, по которой мы шли раньше. Во-первых, на ней не было конных следов, а во-вторых, она шла вверх по ручью, в чем я убедился, как только увидел воду. Тогда мы решили повернуть назад и идти напрямик к реке в надежде, что где-нибудь пересечем свою дорогу.
Если бы кто посторонний пришел посоветоваться с Кирсановым о таком положении, в каком Кирсанов увидел себя, когда очнулся, и если бы Кирсанов был совершенно чужд всем лицам, которых касается дело, он сказал бы пришедшему советоваться: «поправлять дело бегством — поздно, не знаю, как оно разыграется, но для вас, бежать или оставаться — одинаково опасно, а для
тех, о спокойствии которых вы заботитесь ваше бегство едва ли не
опаснее, чем
то, чтобы вы оставались».
А между
тем она все-таки почти ничего не выиграет в будничной опытности, потому что эти отношения, такие
опасные для ее характера или такие мучительные для ее сердца, все такие эффектные, праздничные, а не будничные.
—
Тем хуже. Яд в ловких руках
опаснее, — прибавил инквизитор, — превредный и совершенно неисправимый молодой человек…
Только в
том и была разница, что Natalie вносила в наш союз элемент тихий, кроткий, грациозный, элемент молодой девушки со всей поэзией любящей женщины, а я — живую деятельность, мое semper in motu, [всегда в движении (лат.).] беспредельную любовь да, сверх
того, путаницу серьезных идей, смеха,
опасных мыслей и кучу несбыточных проектов.